 |
|
|
|
20.04.2004
12 февраля 2004 г. Роддом № 18, Москва.
На этот раз все получалось не так, как планировалось заранее. Роддом при 29 больнице, где я хотела рожать, как раз в этот момент закрывался на мойку, так что получалось, что я рискую туда не успеть. Срок родов мне ставили 7 февраля, но, после того, как старшие девочки рождались через несколько дней после предполагаемой даты, я рассчитывала на то, что рожу 11-12. 11 февраля около семи часов вечера предвестники, которые шли уже недели две, стали регулярными и не пропали через час. Появилась надежда, что я уже рожаю. Муж позвонил своему брату, с которым мы договаривались, что он отвезет меня, когда будет уже пора, и сказал, что, скорее всего, помощь понадобится завтра утром. Мы легли спать, благо схватки были такие, что я вполне смогла уснуть. В 4-30 я проснулась от сильной схватки, тут же отошла пробка. Схватки сразу пошли минуты через четыре, но короткие - по 30-40 секунд. Разбудила мужа и пошла посидеть полчасика в ванну, расслабиться, пока за мной приедут. В шесть я была уже готова, и тут позвонил брат мужа и сказал, что попал в аварию, помял заднее крыло и, соответственно, отвезти меня не может. Муж позвонил, попытался вызвать такси, но ему сказали, что машину можно вызвать на «после девяти». А у меня схватки через три минуты! Вызвали скорую, которая приехала в половине седьмого. Можно, конечно, было пытаться договориться поехать в конкретный роддом, но мне в тот момент было просто не до того, как и мужу. Поехали, куда повезли - в роддом №18. Сказали, что с собой ничего нельзя, даже тапочки, что меня удивило, и не напрасно - тапочки, как оказалось, было можно. А вот телефон - нет, его только потом, с остальными вещами. Минут 15 восьмого мы были в роддоме. Я настроилась на "подготовительные процедуры", но врач, обнаружив полное раскрытие, сразу же проколола мне пузырь, сказав, что с таким раскрытием никакая клизма мне уже не полагается. Схватки стали болезненнее, но так и остались короткими - не больше минуты. Все это время мне было безумно жарко, но с того момента, как мне прокололи плодный пузырь и до того, как я оказалась в послеродовом отделении, мои ноги дрожали, совершенно независимо от меня, и успокоить их мне не удалось. За исключением последней схватки, когда и родилась Юленька. Но до этого момента еще надо было дожить. Пока же меня отвезли в предродовую палату, где уже находилось три девушки, и практически тут же пришла еще одна. Я посмотрела на часы - было восемь часов. Схватки у меня по-прежнему были через три минуты, короткие, сильные, но вполне терпимые. По крайней мере, желания кричать и стонать пока не возникало, и для того, чтобы было практически не больно, вполне хватало медленного дыхания. Я настроилась еще на час-полтора такого времяпровождения, но тут пришлось перейти уже к быстрому дыханию и начать прерывать разговор во время схватки. На третью такую схватку я почувствовала легкую потугу, о чем довольно спокойно сообщила находящейся в помещении медсестре. А почему бы и не спокойно - боль моментально ушла, раз раскрытие полное, то сдерживать потуги не придется, сказала я о том, что пора мной заняться вполне вовремя... На часах было 8 часов 15 минут. Видимо, мое спокойствие всех и обмануло. Еще две схватки мне предложили тужиться, и только потом отвезли в родилку. И в тот момент, когда мне полагалось переместиться на специальную кровать, сильная потуга, значительно более мощная, чем все предыдущие, меня и "накрыла". Скорее всего, я могла бы ее передержать, но воспоминание о предыдущих родах, когда я в аналогичной ситуации так и сделала, подсказало мне не сопротивляться. Под комментарий акушерки о том, что, если я сейчас не перелезу, то прямо на каталке и рожу, поступила в точном соответствии с ее предсказанием. Так 12 февраля в половине девятого утра родилась Юлечка. Еще 4 часа назад я спала. Из-за тройного обвития пуповины девочку не приложили сразу к груди, объявили ее возбудимой и не приносили мне первые сутки. Это тоже было явно не так, как, в моем представлении, должно быть после родов. Для полного счастья в 10 утра мужу сказали, что никаких данных о том, родила ли я, нет. После родов я ждала, чтобы мне поскорее передали белье, расческу, зеркало и так далее. Потом я уже хотела только на еду и сок. К вечеру я была согласна хотя бы на самое необходимое – телефон. Его-то и привез мне муж, так как его представление о самом необходимом в точности соответствовало моему, и только телефон он взял с собой на работу, еще не зная, когда и что мне понадобится. Вообще никаких положительных моментов я в раздельном пребывании не обнаружила. Эти 4 дня в роддоме я успокаивала себя тем, что раньше все проводили первые дни именно так, и ничего. Но послеродовая истерика, случившаяся тем же вечером, эту мою мысль несколько поколебала. В тот момент я была полна решимости забрать ребенка и прямо сразу отправляться домой. К утру же я немного успокоилась и примирилась с необходимостью пребывания в роддоме в выходные. Но все эти дни всем врачам, приходящим к нам, я только и твердила, что о том, что единственный вопрос, который меня волнует, это: "Когда меня отсюда выпустят?" - а все остальное я и так знаю. Видимо, они мне поверили, так как в понедельник мы были уже дома, где моментально исчезли и геморрой, и переполненная грудь, и общее ощущение разбитости, от которых я страдала все эти дни в роддоме, и мы с дочкой перешли на нормальный режим жизни - не по часам, а по потребностям.Елизавета Трибунская
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
12 февраля 2004г.
| ||||